«Можно дать им все. Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам, и все
равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения.
(А.Стругацкий, Б.Стругацкий «Трудно быть богом»)

При словах «фашист», «нацист», «наци-скинхед» мы привыкли представлять себе маргинала, в лучшем случае – пролетария, лет пятнадцати-восемнадцати, не обремененного мозгами, зато накачанного и заряженного ненавистью по отношению ко всем, у кого жизнь сложилась удачнее. Так оно и было в девяностых годах, и так мы привыкли считать. Мы говорим «тупые боны», «выходки малолетних фашистов», успокаивая себя, что, дескать, ничего страшного в них нет, они тупые, с заштампованными мозгами, неспособны к критическому мышлению и вообще, - подрастут и перестанут маяться херней. Но ситуация изменилась.

На смену воняющим дешёвым пивом бритоголовым мальчикам в китайских бомберах пришло новое поколение нацистов – это и студенты престижных ВУЗ-ов, и клерки из госучреждений, и младший офицерский состав милиции и всяческие менеджеры – народ вполне образованный и обеспеченный, состоявшийся в жизни. Они не носят гриндерсы, не бреют головы наголо, они начитаны и с ними есть о чём поговорить. Пока разговор не коснётся темы «приезжих». Потому что здесь вся их образованность и воспитание сразу испаряются как туман, и ты в ужасе слышишь хорошо знакомые фразы: «Да эти чурки! Да суки черножопые! Да пусть убираются все нахер из нашей страны!»

Причём спорить с этими людьми намного сложнее – это вам не ПТУ-шники. О, они умеют и любят спорить на темы иммиграции, еврейского заговора, необходимости сохранения чистоты крови и прочая. Они прочитали тонны интернетовской макулатуры на эти темы, и даже будучи вынужденны признать свою неправоту по одному пункту, будут до пены на губах отстаивать свои идеи по всем остальным пунктам. И даже будучи загнаны в тупик (хотя это и безумно сложно), отгородятся от тебя «железным» аргументом: «Тебя самого они, что – не раздражают? Я живу рядом с рынком, так мне страшно по вечерам домой возвращаться.» И вот тут-то ты и начинаешь понимать истинную причину всплеска нацизма в России.

Имя ей – страх.

МЕЩАНИН БУДЕТ ПОДДЕРЖИВАТЬ АБСОЛЮТНО ЛЮБОЙ РЕЖИМ, ЕСЛИ ТОТ ПООБЕЩАЕТ ОБЕСПЕЧИТЬ НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ПРИНАДЛЕЖАЩЕЙ МЕЩАНИНУ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ.

Мещане, конечно, существовали в каком-то виде и в Советском Союзе, но с возрождением частной собственности (в первую очередь - на недвижимость), можно говорить о формировании целого класса общества. Если вы принципиальный противник классовой теории – можете говорить, что это страт (так, пожалуй, будет даже точнее), суть явления от этого не поменяется.

Парадоксально, но факт – образовавшееся как результат грандиозного коллапса мещанство, нажившее своё добро на участии в посильном разворовывании рухнувшего Советского Союза, больше всего боится именно перемен. Боится, потому что теперь ему есть что терять. В советские времена ему было нечего терять, - всё и так было государственное. Но теперь у мещанина есть непыльная работа «за штуку баксов», подержанная европейская машина, «двушка» в бетонной коробке на окраине мегаполиса, и самое ужасное, что он может себе представить – это то, что всё это у него отнимут.

Причём, если европейские мещане начала двадцатого века влезли в серую униформу из страха перед революционным движением, русский мещанин начала двадцать первого века боится в первую очередь: а) государства (в лице милиции, ФСБ, судов), и б) более успешных конкурентов, которые могут за счет денежных преимуществ либо более высокой инициативы подсидеть его, отобрать у него работу, и так далее.

Воевать с государством у мещанина кишка тонка – наоборот, он как раз за максимально сильное государство, которое обеспечит ему спокойную, без потрясений жизнь и защитит его персональный рай на сорока квадратных метрах. Что при этом будет происходить со страной, для мещанина на самом деле не важно. Сажают? Так не меня же. Расстреливают? Так, наверное, за дело. Вот классическое мышление мещанина. Меня не трогают, и хорошо. Обычно глаза у мещанства открываются, только когда посаженный ими на трон диктатор доводит страну до полной катастрофы.

Предвижу дружный вопль со стороны нацистов: «Нам не все равно, что со страной! Мы именно поэтому и боремся с чужаками! Да и с государством мы отчаянно сражаемся!»

Что бы ни кричали нацисты про прогнивший путинский режим, но именно они встречали аплодисментами инициативы Путина, направленные на укрепление роли государства. И именно благодаря Путину они могут пожинать те крохи со стола нефтяных олигархов, которые и составляют их материальное благополучие. Главное, в чём они упрекают нынешнюю власть – так это в продажности, как-то между делом забывая, что сами регулярно дают взятки ментам, судьям, преподавателям в институтах, а зачастую и являются получателями взяток (ни для кого не секрет, что изрядную долю нацистов, вопящих о «продажной антирусской власти» составляют менты, которые сами же и ездят на машинах, купленных на деньги от взяток).

Да и полноте, господа. Государство вполне одобрительно относится к тем, кто не суёт свой нос в реальную политику, занимаясь вместо этого охотой на «чурок», поиском «масонского заговора» и прочей уфологией. Опять же, секретом Полишинеля является тот факт, что именно государство (как правило, в лице КГБ/ФСБ) подкармливало любые мало-мальски крупные нацистские партии и организации, начиная с «Памяти».

Все же недавние телодвижения органов власти просто смехотворны по масштабу – от силы десяток рядовых бонов в тюрьме, один убит при задержании, ни одна националистическая организация не прикрыта («Партию Свободы» объявили, кажется, вне закона, но вся их структура осталась целехонька, а лидер гуляет на свободе, я уверен, мы о них скоро услышим снова). Если даже сравнивать с непонятной направленности партией НБП, где под раздачу каждый год попадает человек по тридцать, причём за совершенно детские шалости (типа тортометания), то картина получается однозначная: государство не трогает нацистов, нацисты не трогают государство.

Вы слышали хоть об одном нападении на государственного чиновника, будь он хоть трижды продажной тварью, со стороны наци? Я имею в виду, - целенаправленно? Нет. И не услышите. Потому что существующий строй всеобщего воровства и вранья их вполне устраивает, за исключением одного фактора (о котором скажем ниже). Если не верите – попробуйте отобрать у «патриЁта» квартирку, купленную на неправедно нажитые деньги (полученные, например, за счёт ведения двойной бухгалтерии, то есть - обмана государства и неуплаты налогов). Вони и воплей будет на всю округу.
Кстати и чиновничества среди коричневых предостаточно. Утром за хороший откат оформляют продажу квартиры хер знает кому по поддельному паспорту, а вечером жалуются соседу «как эти чурки охамели».

Но почему именно кавказцы и среднеазиаты? А потому, что миграционные потоки в России всегда вели, ведут и будут вести в Москву и Питер. Это неизбежно, и единственная возможная контрмера – советский институт прописки (где родился, там и сиди) и закрытые наглухо в обе стороны границы. Никакое суровое законодательство (а оно у нас, между прочим, весьма суровое – для получения российского гражданства надо пройти все круги бюрократического ада) не гарантирует нормальной и постепенной иммиграции. Потому что это Россия и законы тут никто не соблюдает, начиная с тех, кто их пишет.

Причём большинство мало-мальски инициативных людей из русскоговорящих регионов переместилось в столицы еще в семидесятых-восьмидесятых годах, - шло перевооружение производства и мегаполисам потребовались сотни тысяч рабочих рук. Понятно, что никуда эти люди не уехали, а всеми зубами вцепились в московские и питерские квартиры. Последняя волна прошла в начале девяностых, когда прописку стало получить значительно проще (были бы деньги) и Москву буквально оккупировали всевозможные искатели красивой жизни из нефте- и газоносных регионов. Почему инициативные русские из регионов перестали в таких количествах ехать в ту же Москву? Да потому что теперь человек с деловой жилкой может вместо того, чтобы воевать за место под солнцем в Москве, спокойно устроиться работать где-нибудь в Эдинбурге или Сиднее.

Волна с Кавказа и из Средней Азии пошла несколько позже (примерно с девяносто третьего года), и только сейчас достигла своего максимума. В дальнейшем мы можем ожидать волну миграции с Дальнего Востока, но до этого еще надо дожить. Конечно, по-другому выглядела картина на русском Дальнем Востоке и в Сибири, но следует учитывать тот факт, что политика в России делается в двух городах – Москве и Питере, как бы это ни было обидно для жителей всех прочих мест. Соответственно, не начни националистические и откровенно нацистские движения развиваться в столицах, в провинции всё ограничивалось бы уровнем драк на дискотеках и хорошо ли, плохо ли, но шла бы естественная ассимиляция приезжих.

Кстати, если вы хоть чуть-чуть копнёте родословную любого деятеля из серии «Москва для москвичей», то обнаружится, что, самое малое, его дедушка с бабушкой приехали по лимиту работать в Москву из ... ну, допустим, Саратова или Нижнего. Чаще всего речь будет идти об одном из родителей. Например, лидер ДПНИ господин Поткин, по слухам, - откуда-то с Кавказа, причём болгарин по крови. Вот тебе, бабушка, и защитник земли русской. Про таких во времена моего детства говорили «лимита пааагааанааая» и, ... правильно, - «паааанаехали тут всякие».

У бывших жителей кавказских и среднеазиатских республик было и есть два крупных «недостатка» - это исходно низкий уровень образования (у кого был высокий, - те уже в Европе и Штатах), и отличающаяся от коренного населения внешность. Плохое образование (в советские времена образование в среднеазиатских республиках было из рук вон плохим – стране были нужны уборщики хлопка, а специалистов предпочитали присылать из средней полосы) не дает им возможности претендовать на сколько-нибудь приличную работу, а внешность и язык служат дополнительным раздражающим фактором для «коренных».

Я уж не знаю почему, но почему-то никто не кричит о «преступных группировках хохлов», хотя всем известно, жительницы какой гордой, независимой и без пяти минут европейской страны стоят строем вдоль Ленинградки. Скорее всего не кричат потому, что Украина по-прежнему воспринимается сознанием большинства как неотъемлемая часть России, что бы там они не говорили о независимости. Да и московский выговор за последние двадцать лет изменился настолько, что фрикативное «г» воспринимается почти как норма.

Сначала москвичи (за питерцев не скажу, но не думаю, что была существенная разница) встретили «приезжих» откровенным высокомерным презрением – дескать, «чурки всякие понаехали». При этом единственным источником продовольствия для девяноста процентов москвичей были в конце прошлого века рынки, и не мешало никакое презрение никому покупать продукты у «этих». От такого «радушного» приёма кто угодно начнёт считать русских людьми без понятий о чести, что и не замедлило произойти. Ответом со стороны «коренных» было раздражение, а по мере усиления диаспор и этнических группировок пришли и иные чувства.